5 интересных и неожиданных фактов о ковбоях –

5 интересных и неожиданных фактов о ковбоях –

Что породило мифы

Почему же тогда ковбой стал таким, каким его сейчас воспринимает публика?

Потому что публика хотела видеть что-то красивое. Сначала, как уже говорилось, появились dime-novels — дешёвые книжонки, стоившие десять центов, в которых вместо грязных, грубых, необразованных сельхозработников были красивые умные чистые рыцари прерий.

Художник так видит, и плевать на вашу правду!

Популярность этих изданий была невероятной — только успевай допечатывать тираж.

Портрет такого«ковбоя» сложился мгновенно — в чистом виде романтический образ героя-одиночки, индивидуалиста, который бросает вызов непокорённой земле, одновременно избегая бездушной цивилизации.

Тогдашнее белое англо-саксонское общество, расистское по своей сути, алкало Истинного Героя — не каких-то там ирландских-итальянских-китайских иммигрантов, а белого, голубоглазого, стройного, умного, спокойного, свободного, умелого, смелого, сильного человека, который бы олицетворял Настоящие Американские Ценности(понятие из разряда«вечного двигателя» и«философского камня»). Публика его получила.

Дальше Голливуд, художники и писатели сделали своё дело. Целлулоид и холст всегда приукрашивают реальность, но в данном случае берега были не просто потеряны, а отринуты сразу.

Глава 16
салун на диком западе
. краткая история пьянства от каменного века до наших дней [что, где, когда и по какому поводу]

Пьют при встрече, пьют при расставании, пьют при знакомстве; пьют, обмывая сделку; ссорятся, когда выпьют, и пьют, когда помирятся.

Фредерик Марриет.Американский дневник (1839)

В 1797 году крупнейшая винокурня Америки производила 11 000 галлонов виски в год. Владельцем ее был великий староамериканский винокур по имени Джордж Вашингтон.

Жизненный путь Вашингтона вышел незаурядным. Прежде чем стать винокуренным магнатом, он успел сделать неплохую карьеру в политике и даже по военной части. Тут говорить особенно не о чем. Очень коротко о его политической деятельности: Вашингтон избирался в законодательное собрание Виргинии — и не прошел, потом выставил свою кандидатуру по второму разу и раздал избирателям бесплатную выпивку — и тогда прошел. Его расходы на избирательную кампанию в 1758 году выглядели так:

ужин с друзьями — 3 фунта 0 шиллингов 0 пенсов

13 галлонов вина по 10 пенсов — 6 фунтов 15 шиллингов 0 пенсов

3 пинты бренди по 1/3 пенса — 4 шиллинга 4 пенса

13 галлонов пива по 1/3 пенса — 16 шиллингов 3 пенса

8 кварт крепленого сидра по 1/6 пенса — 12 шиллингов 0 пенсов

30 галлонов крепкого пива по 8 пенсов — 1 фунт 0 шиллингов 0 пенсов

1 хогсхед[54] и один баррель пунша, 26 галлонов, лучший барбадосский ром по 5–6 фунтов 10 шиллингов 0 пенсов

12 фунтов рафинированного сахара по 1/6 — 18 шиллингов 9 пенсов

10 чаш пунша по 2/6 каждая — 1 фунт 5 шиллингов 0 пенсов

9 полупинт рома по 7 пенсов каждая — 5 шиллингов 7 пенсов

1 пинта вина — 1 шиллинг 6 пенсов

Избирателей, имеющих право голоса, насчитывалось всего-то 600 человек[55].

Что касается военной карьеры, там и вовсе ничего интересного. Если вкратце, Вашингтону пришла в голову светлая мысль удвоить выдачу рома в своих войсках, в результате чего мир обрел такое странное явление, как Соединенные Штаты. После этого он провел еще одну короткую войну, чтобы установить налог на виски. А потом наконец занялся серьезным делом — винокурением. Его винокурня выпускала достаточно широкий ассортимент — виски четырехкратной дистилляции, ржаной виски, виски со вкусом корицы, а кроме того, бренди — яблочный, персиковый и из хурмы. Дело было действительно серьезное и стоящее, поскольку в этом странном новом образовании под названием Америка вокруг спиртного кипели нешуточные страсти.

С 1790 по 1830 год потребление крепкого спиртного в США выросло почти вдвое — с 5 до 9,5 галлона на душу населения в год. И причиной такого роста было по большому счету великое продвижение на запад.

Поначалу в североамериканских колониях, населенных отпрысками европейской питейной культуры, предпочитали банальное пиво. Отцы-пилигримы не собирались высаживаться в Плимуте, но на «Мейфлауэре» закончилось пенное. Пришлось причаливать.

Несмотря на чистоту ручьев и рек девственного континента, пилигримы строили пивоварни, по европейской привычке брезгуя питьевой водой и по-прежнему руководствуясь (легко адаптируемым) правилом Эльфрика, упомянутом в главе девятой: «Когда есть пиво, то пью пиво, а воду пью, когда пива нет». Или, как выразился пуританин Уильям Вуд, американская вода «была плотнее, черная и блестящая — считается, что лучшей воды на всем белом свете не сыщешь <…> И все равно я не променяю на нее хорошее пиво».

Однако с пивом есть одна проблема — его нужно как-то транспортировать. Бочонок пива весит довольно прилично, но по сравнению с бочонком крепкого спиртного содержит не так много спирта. Если вы покоряете неосвоенный Дикий Запад и обоз у вас не резиновый, то бочонок виски продержит вас под хмельком вернее и дольше, чем пиво. Стоит вам удалиться от цивилизации и пивоварен (понятия тождественные), как сразу возникнет нужда в бочонке спиртного, а где же еще его покупать, как не в Маунт-Верноне. Недаром поместье носит имя британского адмирала Эдварда Вернона, того самого, которого прозвали Старый Грог за камзол из грогрема и который разбавлял ромовые пайки своих матросов, в результате подарив миру напиток, тоже названный грогом.

Отправляясь на Дикий Запад, американцы увозили с собой бочонок виски (или персикового бренди, если были в особенно приподнятом настроении), поэтому чем дальше от Нью-Йорка, Филадельфии, Бостона и пивоваренных угодий Восточного побережья, тем явственнее пиво вытеснялось крепким спиртным. Ньюйоркцы, как и собратья-британцы, по-прежнему пили пиво на завтрак. Тем временем завтрак в Кентукки (в 1822 году) включал «три коктейля и щепотку табака».

Коктейль здесь фигурирует в первозданном смысле: «Коктейль («петушиный хвост») — это возбуждающий спиртной напиток, смешанный из любых видов спиртного, с добавлением сахара, воды и горьких настоек» (1806). Хлестать чистый виски на завтрак даже в те времена было чересчур, зато, подмешав к нему фруктового сока или что там еще подвернется под руку, вы могли получить от спиртного всю пользу (в нее по-прежнему верили) и избежать рвотного эффекта.

И вот в первой половине XIX века какой-нибудь любопытный странствующий голубь видит, как тысячи людей медленно продвигаются на запад. Куда они тянутся и зачем? Осторожные оседали сразу за границей освоенных земель — столбили там себе участок и строили домик. Более честолюбивые держали путь на фронтир, туда, где американские штаты превращались в неразмеченную, неразведанную территорию, которую мы называем Диким Западом. Почему? Потому что там ждали дикие богатства.

Голливуд любит изображать Дикий Запад полунищим, этаким пристанищем бедных, но бесчестных людей, среди которых время от времени затесывается толстосум с Восточного побережья. Но дело обстояло с точностью до наоборот. На запад отправлялись не за нищетой, это было бы глупо. На запад ехали, потому что заработки там почти вдвое превышали восточные. Лихорадки шли волнами, одна за другой — старательская, пушная, скотоводческая, а рабочих рук постоянно не хватало. Поэтому оплата труда на западе стремительно росла, тогда как перенаселенное Восточное побережье начинало голодать.

Слабым местом западных территорий оставалась инфраструктура, не поспевавшая за стремительными темпами освоения новых земель. Не было ни железных дорог, ни обычных, ни судебных учреждений, ни шерифов. И питейных заведений тоже не было. (Кроме того, сильно не хватало женщин, но к этому мы еще вернемся.) В итоге получалось скопище новоиспеченных богатеев, которым деньги жгли карман, а тратить их было некуда (и на защиту от грабежа рассчитывать не приходилось). Так что куда бы ни перебирались рабочие, за ними следом прибывал расторопный салунщик.

Первым салуном (и именно об этих заведениях пойдет речь дальше) стал «Браунс Хоул» в городке Браун, штат Юта. Необычное слово должно было придать заведению некий французский лоск — от которого салуны фронтира, разумеется, оставались далеки. Начиналось все с палаток. Любой желающий срубить деньжат мог, прослышав про новый старательский поселок, осознать, что старательство все же не для него, зато ему ничто не мешает нагрянуть туда с бочонком виски и палаткой. И более ничем. Иногда на две бочки клали доску, которая служила барной стойкой, но на этом весь французский лоск и заканчивался. Вот как выглядел палаточный салун в Канзасе:

Подпертая рогатинами жердь, через которую перекинута старая парусина <…> образуя хижину примерно футов шесть на восемь и около пяти с половиной футов высотой[56]. В ней помещаются два бочонка виски, два графина, несколько стаканов, три-четыре банки маринованных устриц и две-три банки сардин, но при этом ни крошки хлеба. Хозяин, видимо, знал свое дело лучше нас и не пожелал тратить свои скромные капиталы на предметы не первой необходимости.

Типичным владельцем палаточного салуна можно назвать Роя Бина, которого мы в этой главе еще не раз вспомним. Бин был мошенником и вдобавок поколачивал жену — когда жил в Техасе, в городке Бинвилль (нет, тут нет никакой связи). В 1881 году до него дошли слухи, что в связи со строительством железной дороги на реке Пекос выросло несколько рабочих поселков. Продав все, что имел, он купил на вырученные деньги 55 галлонов виски и палатку. Вскоре он уже разбивал ее в поселке, где от жажды пересыхало 8000 глоток. Начало новой карьере было положено.

Правда, оставалась одна проблема. Дикий Запад назывался так недаром, и с правоохранительной инфраструктурой там тоже было плохо. Ближайший суд находился за двести миль, в Форт-Стоктоне. Восьми тысячам железнодорожных рабочих грозила не только жажда, но и беззаконие. Кто обезопасит население от всякого жулья вроде Бина? К счастью, проблемой вовремя обеспокоился проезжавший через поселок техасский рейнджер. Он явился в палаточный салун и без лишних сантиментов спросил, не возьмет ли Рой Бин на себя обязанности мирового судьи.

Бин согласился.

Закоренелому преступнику Бину должность мирового судьи сулила самые благоприятные перспективы. Поселку тоже повезло — теперь он находился под прикрытием закона. Все радовались. Бин от радости пошел и расстрелял салун своего главного конкурента, который был евреем, а значит, получил по справедливости, тем более что справедливость теперь находилась всецело в ведении новоиспеченного судьи.

Оставим пока судью Бина — до следующего убийства на национальной почве, которое последует не далее чем через несколько страниц. Однако на его частном примере несложно выстроить общую картину. Разворачивается некое масштабное предприятие (в данном случае строительство железной дороги), это означает приток рабочей силы, рабочая сила означает деньги, свободные деньги означают открытие салуна, а это в конечном счете влечет за собой появление законодательного учреждения (а в данном случае салун практически им и стал). Но пока мы все еще в палатке.

Зачастую салунщик (если к нему применимо это высокое звание) просто распродавал запасы и возвращался домой. У планирующих задержаться подольше было два варианта. Первый — заказать еще спиртного. Для этого требовалось как-то переправить деньги и заключить договор, соблюдение которого салунщику никто не гарантировал. Второй вариант — подделывать выпивку.

В 1853 году было выпущено пособие под названием «Производство крепких спиртных напитков, вин и настоек без дистилляции». На самом деле без дистилляции все же не обходилось. Но основная идея книги состояла в том, что тратиться на виски или бренди ни к чему: благоразумному и экономному владельцу салуна лучше купить чистый спирт и, добавив к нему что-нибудь для вкуса, выдать за виски, бренди и что угодно еще. Оправдывает автор подобную политику тем, что европейские производители спиртного все равно поступают именно так, а американцы пока отстают. Кроме того,

нижеследующие инструкции гарантируют экономию от сорока до двухсот пятидесяти процентов с галлона; а имитацию от оригинала вряд ли возможно отличить даже при самом пристальном изучении — разницу способен выявить только химический анализ.

Я бы такой гарантии не дал. Не обязательно, мне кажется, быть экспертом по виски, чтобы почуять неладное при таком, скажем, рецепте ржаного:

Нейтральный спирт, четыре галлона; спиртовой раствор крахмала, один галлон; чайная заварка, одна пинта; настой миндаля, одна пинта; подкрасить одной унцией тинктуры кошенили и жженым сахаром, четыре унции; для вкуса добавить три капли масла грушанки, растворенные в одной унции спирта.

В «шотландский виски», согласно этому пособию, добавлялся «креозот, пять капель». В ямайский ром — серная кислота. Всего пол-унции, но химический анализ все равно покажет. Этим изысканным напиткам давались изысканные названия — «морилка», «сок тарантула», «спотыкач», «овечья мойка».

В общем и целом производство подобной палёнки постепенно сокращалось — по мере распространения настоящих салунов («настоящий» в данном случае означает «постоянный»). Как только неподалеку друг от друга возникает несколько постоянных салунов, появляется конкуренция, которая ведет к улучшению качества.

И конкуренция, и постоянные заведения не заставили себя долго ждать. Когда на строительстве железной дороги в Северной Дакоте был разбит рабочий лагерь Майнот, уже через пять недель новорожденный поселок (если его можно так назвать) насчитывал двенадцать салунов. Следующая ступень после палатки — землянка, то есть наполовину врытый в склон холма барак, где все время капало с потолка. Сооружение обходилось салунщику в целый доллар 65 центов — во времена, когда батрак на ферме зарабатывал около 60 центов в день. Когда наступало время расширяться, на постройку салуна с фальшивым фасадом выкладывали 500 долларов. Дороже всего стоил финальный аккорд — лет через пять на мулах доставляли барную стойку, вырезанную из твердых пород дерева. Общая сумма, включая доставку, — 1500 долларов.

Как же выглядел конечный результат и каково было там пить? В голливудских фильмах мы привыкли видеть единственный огромный салун в центре поселка. Это обусловлено канонами драмы, вынуждающими героя и злодея столкнуться в одной точке. Но, как мы уже знаем, в действительности салунов в любом городке было пруд пруди, так что герой со злодеем могли захаживать куда понравится, никогда друг с другом не встречаясь. Салун, как правило, строился довольно узким и вытянутым, и ставить его предпочитали на углу, поскольку это повышало экономическую эффективность вывески и надписей.

Первое, что бросалось в глаза при взгляде на салун, — фальшивый фасад. Он представлял собой панель высотой в два этажа, прибитую спереди к одноэтажному зданию. Зачем так делали — неизвестно. Обмануть фальшивка все равно никого не могла, разве что посетитель подходил бы к двери строго спереди, а не сбоку, но, поскольку улица застраивалась с обеих сторон, это было исключено. Фасад отделывали по всем правилам. На верхнем этаже имелись окна, а иногда и водосток для несуществующей крыши. Фальшивый фасад являл собой очевидную и повсеместно распространенную ложь, с которой вся Америка почему-то мирилась[57].

Снаружи находилась коновязь, а рядом с ней — огромная и неизбежная гора конского навоза. Канализации на фронтире не было никакой, к несчастью дам, носивших длинные юбки. Мужчинам (как всегда) жилось полегче, но шпорами им доводилось сверкать нечасто.

Итак, вы поднимаетесь на дощатый настил — и нет, никакие фирменные качающиеся двери-половинки вам навстречу не распахиваются. Двери-половинки — это миф. Ну почти. Возможно, где-то на крайнем юго-западе Соединенных Штатов такие и встречались, но не как типичный атрибут салуна. Вполне логично, если задуматься. Толку от таких дверей никакого, они ничего не закрывают и не спасают от холода, разве что колоритно смотрятся на экране. В действительности двери были обычного размера, до пола или почти до пола. Однако они и вправду распахивались в обе стороны и с помощью противовеса возвращались на место, так что для эффектного появления вполне годились — главное не получить с размаху створкой по носу.

В фильмах герой, попав внутрь салуна, сразу оказывается перед барной стойкой. В жизни все опять не так. Перед вами длинное узкое помещение, и барная стойка тянется по одной стороне, обычно слева. Это истинное произведение искусства. Она резная, часто из красного дерева или ореха, и отполирована до блеска. Как мы помним, стоит она, скорее всего, дороже, чем само здание салуна. Над баром висит зеркало. С него тоже сдувают пылинки, поскольку и оно обошлось владельцу в круглую сумму. Зеркало проходит над всей барной стойкой и имеет такое же статусное значение. Все остальное может быть дешевым, но это потому, что львиную долю вложений съели два самых дорогостоящих предмета.

Зеркало, в общем-то, висит не просто для красоты, у него есть функция, даже две. Во-первых, оно позволяет сидящим за барной стойкой посматривать, не подбирается ли к ним кто со спины. А во-вторых, через него удобно глазеть на голую дамочку. На противоположной стене висит псевдоклассический портрет пышнотелой красотки. Не то чтобы порнография, но благопристойного в нем мало. Интимные места скрыты позой и кружевами, однако и оставшегося хватит, чтобы раззадорить одинокого ковбоя, который уже не помнит, сколько недель назад последний раз видел женщину.

По низу стойки, прямо над засыпанным опилками полом, проходит латунная подножка. Назначение ее туманно. Однако, лишь поставив сапог на эту подножку, посетитель наконец ощущал, что он в салуне. Как ни странно, когда в 1920 году в Штатах ввели сухой закон, больше всего люди тосковали именно по этой латунной подножке и именно ее оплакивали в приступах ностальгии. Странно, потому что, скорее всего, подножка была вся заплевана. Вдоль нее через равные промежутки ставили плевательницы, в идеале из расчета по одной на четырех посетителей. Выглядело, наверное, словно массовое посещение стоматолога, но на самом деле все до единого жевали табак.

Итак, вы ставите сапог (перепачканный конским навозом) на (заплеванную) латунную подножку, и подошедший салунщик интересуется: «Чего угодно?»

Вопрос на засыпку. Под зеркалом выстроены в ряд бутылки вина и шампанского и всякие изыски вроде мятного ликера. Но, приглядевшись, вы видите, что все они покрыты пылью. Это просто украшение интерьера. Такое никто не заказывает, а если и закажет — особенно чужак — придется выяснять отношения с остальными посетителями. Без ущерба для репутации можно просить только два вида спиртного — виски и пиво. Хотя пиво ее, пожалуй, тоже подмочит. Так что вы заказываете виски для себя — и угощаете соседа. Это закон. Неважно, что вы этого человека знать не знаете. При первом заказе всегда нужно кого-то угостить. Внакладе не останетесь, очередной новоприбывший нальет и вам. Только имейте в виду: страшнее отказа угостить может быть только отказ принять угощение, за такое вам в лучшем случае наваляют.

Тут мы подходим к самой сложной и непонятной стороне салунного этикета, которую, как ни странно, Голливуд всегда изображает правильно. Войдя в салун, наш угрюмый герой никогда не спрашивает, что сколько стоит. Он просто швыряет монеты на стойку, и ему никогда не дают сдачу. И это абсолютная историческая истина.

Салуны были двух типов — однобитные и двухбитные. Двухбитный — заведение шикарное, с развлекательной программой, люстрой и, может, даже настоящим вторым этажом. В двухбитном салуне любой напиток стоил два бита. В однобитном — один бит (хоть виски, хоть пиво). Сигара тоже стоила один бит. Это было очень удобно, поскольку избавляло от необходимости уточнять цену. Тип салуна часто указывался снаружи на вывеске, но обычно по обстановке и так все было видно.

Бит — это одна восьмая доллара, то есть 12,5 цента, что несколько нелепо, потому что отдельной денежной единицы в полцента никогда не существовало. Довольно долго в южных штатах имел хождение испанский серебряный доллар, который делился на восемь. Собственно, довольно часто его в буквальном смысле разрубали на восемь частей (bits, битов), которые назывались «осьмушки» — pieces of eight, они же песо, они же пиастры, знакомые нам по воплям пиратских попугаев. Тот же счет почему-то применяли и к американским долларам, только тут возникало занятное неудобство в виде невозможности дать сдачу за одну порцию напитка. Если вы брали в однобитном салуне что-то одно, то платили четвертаком (два бита) и получали 10 центов сдачи. То есть за первую порцию вы отдавали 15 центов («длинный бит»). Но тогда за вторую порцию вы могли заплатить десятицентовой монетой («короткий бит»). Нелепостью это превосходит даже фальшивые фасады, однако именно так все было устроено.

Рассчитавшись, вы получаете бутылку средства от хандры и наливаете себе стакан. Слишком мало не лейте, вас сочтут слюнтяем и, возможно, заставят выпить правильную мужскую дозу под прицелом. Но и до краев не наполняйте. Так делают только последние скряги, поэтому не удивляйтесь, если салунщик поинтересуется, не искупнуться ли вы в этом стакане собрались. Как ни странно, там где слаб закон, очень строги понятия.

Вы подносите стакан спотыкача к губам и выпиваете залпом, завоевывая признание и уважение окружающих. Вас, наверное, затошнит, но считайте, что легко отделались. Потому что можно попробовать повторить подвиг того «героя», который заплатил один бит в двухбитном салуне. Когда ему указали на ошибку, он сказал: «Два бита, говорите? Я в прошлый раз поверил, но, когда попробовал ваш виски, понял, что это однобитный». Рисковый мужик. Но и ему далеко до того, который заявил, что выпьет кварту (примерно литр) цинциннатского виски. Кварту он осилил. Серебряные накладки на его гробе стоили 13 долларов 75 центов.

Кто же остальные посетители салуна? Мужчины. Как правило, белые. Но стерпят и темнокожего. Индейцам вход в салун запрещен по закону. А вот кому точно дадут от ворот поворот — это китайцам. Удивительно, но на Диком Западе было полно китайских мигрантов, которые приезжали строить железные дороги и которых все ненавидели. Оснований для ненависти не было никаких, но от этого она только усиливалась. Недоброй памяти судья Рой Бин в своем техасском салуне как-то слушал дело по обвинению в убийстве китайца. Сверившись с кодексом, Бин заявил, что закон совершенно точно запрещает убивать людей, но «дьявол раздери, где тут хоть одна статья, запрещающая убивать китайцев?»

Так кто же наши соседи по барной стойке? Это большей частью загадка. Интересоваться фамилией и родом занятий — крайне плохой тон. Поболтать можно, но лишь на нейтральные темы. Проще, наверное, пойти в самый дальний конец помещения — там будут играть в карты. Вряд ли в покер, скорее в фараон, довольно примитивную игру, исход которой куда больше зависел от воли случая. В покер иногда играли тоже, но фараон благодаря простоте, коротким и быстрым раундам и неограниченному числу игроков имел несомненное преимущество. Однако в него было очень легко жульничать, а когда все вокруг вооружены, это чревато последствиями.

И вот тут встает ребром щекотливый вопрос, который я все это время пытался обойти. Какова была вероятность поймать в салуне пулю? Ответ простой и четкий: неизвестно. Можно точно сказать, что шаблонные голливудские сцены, в которых за вечер пристреливают по паре человек под невозмутимое бренчание фортепиано, — это явное преувеличение (кстати, фортепиано — большие, тяжелые и трудно транспортируемые — водились только в двухбитных салунах, а механические пианолы появились не раньше 1880-х годов). Но не будем обижать Голливуд. В конце концов, августейшие особы тоже не все сплошь головорезы, как пытался уверить нас Шекспир. Будь в жизни все такими же кровожадными, как в драме, мир давно бы обезлюдел.

Беда для историка в том, что на Диком Западе по определению отсутствовала отчетность и протоколы. Эпоха Дикого Запада началась с погони за богатством, которое сулили новые земли, и закончилась пришествием на эти земли закона, порядка и коронерских записей.

Остаются байки и исторические анекдоты. Да, в салунах убивали. Дикий Билл Хикок, Джек Макколл, Боб Форд, Джон Уэсли Хардин и многие другие выдающиеся личности погибли от пули в салуне. Но ведь и салунов с их завсегдатаями тоже было не перечесть. Никто не пишет о мирных вечерах, когда каждый пропустил по стакану и ничего не произошло. Гораздо интереснее писать об убийствах, потому что убийства увлекательнее и про них захотят читать. И здесь возникает проблема. Дикий Запад романтизировали еще в период его существования. Судья Рой Бин стал знаменитостью при жизни. Этот подлец, убийца, домашний тиран и китаефоб умер богачом, сколотив состояние за счет сотен людей, которые приезжали на него поглазеть и были готовы платить за пойло втридорога, лишь бы затем хвастаться, что видели прославленного «мистера закон и порядок к западу от Пекоса». Меткие стрелки тоже становились знаменитостями. И Буффало Билл, и Энни Оукли с Сидящим Быком посещали Англию, где были представлены королеве Виктории.

В салун, разумеется, приходили при оружии. Это было абсолютно в порядке вещей, хотя, наверное, и внушало бы опасения любому, кто к подобному не привык. За оружие хватались и даже иногда стреляли, но совсем не обязательно со злым умыслом. Хорас Грили, один из самых спокойных бытописателей западного салуна, отмечал, что посетители, «напившись, имели обыкновение беспорядочно палить из револьверов — иногда друг в друга, иногда куда придется».

Не исключено, что здесь больше правды, чем может показаться на беглый взгляд. Возьмем, например, вот такое описание ковбойского салуна, где посетители забавы ради стреляют по лампам:

«Клондайк» был <…> самым популярным местом в поселке, в нем были самые большие зеркала и самые большие подвесные керосиновые лампы — чтобы ковбои могли всласть потешиться, когда разгуляются. Владелец «Клондайка» закупал лампы крупными партиями, а ламповые стекла так и вовсе бочками.

Повсеместное использование оружия на Диком Западе приводит нас в замешательство — как наша манера зависать в смартфоне привела бы в замешательство ковбоя 1860-х, попади он чудом в лондонский паб 2022 года. Оружие, несомненно, применяли для убийства, если в том была потребность, но с таким же успехом из него палили по лампам или любым другим мишеням. Заезжих путешественников это пугало и щекотало нервы, возможно, именно поэтому ковбои любили брать их на мушку и заставлять пить, плясать или на что еще фантазии хватит. Однако наличие оружия означало, что исход любой стычки будет смертельным. Наверное, потому стычки и вспыхивали реже. Вот как замечательно объяснял это явление один ковбой:

Я никогда не ввязывался в драки, когда был пьян. Только на трезвую голову, понимая, что делаю. Потому что пьяный я всегда был такой счастливый. Я всех любил, и мне казалось, что меня тоже все любят.

И тут мы переходим от смерти к сексу.

Приличные женщины в салун не заглядывали никогда. Встречаются отдельные байки о женщинах-салунщицах вроде Громилы Кейт Лоу, которая вроде бы застрелила пятерых (в том числе двух своих мужей), но это диковинные исключения из правила. Зато здесь водились салунные девицы — они занимали положение где-то между приличными дамами и продажными, но к какому полюсу были ближе, сложно сказать. Они подсаживались поболтать. Они с готовностью держали посетителя за руку, слушали жалобы на жизнь и говорили разные утешительные слова, проливая бальзам на душу одинокого зверолова — лишь бы он не забывал угощать собеседницу. Угощение ей приносили не настоящее: холодный чай, замаскированный под виски, да и утешение наверняка было такое же фальшивое. Но важно понимать, что проституцией салунные девицы не занимались. Или не обязательно занимались (грань провести было трудновато даже в те времена, не то что полтора столетия спустя).

Женщины на Диком Западе были редкостью. Они ценились на вес золота и знали об этом. Зачем торговать собой, если можно спокойно зашибать по десять долларов в неделю обычной болтовней? Циник скажет, что одинокому мужчине нужен секс; романтик скажет, что предпочтет шитое белыми нитками женское сочувствие и участие — лишь бы оно выглядело искренним и не отдавало холодным чаем. Это один из немногих известных науке случаев, когда романтик оказывается прав. Будь я любителем строить гипотезы, я бы провел параллель: фальшивые двухэтажные фасады, фальшивый виски, фальшивые ласки. При этом на задворках вполне мог размещаться настоящий бордель.

Сентиментальные они были ребята, эти покорители запада. Если других развлечений не подворачивалось, вечер завершался общим пением. Среди самых любимых были песни о матери. Матери — как взрывы и картины пуантилистов — прекраснее всего видятся издалека, а переселенцы отдалялись от родных мест основательно. Обязательным номером на таких спевках была обожаемая ковбоями «Лучший друг ковбоя — мама»:

Спеши побаловать

Свою старушку-мать,

Ведь вместе с ней уйдет тепло родное…

И где бы ни бродил,

Урок усвой один:

Нет лучше мамы друга для ковбоя.

А иногда затягивали и что-нибудь менее душещипательное, вроде «был бы виски океаном, я бы уткой в нем нырял».

Ни продолжительность попойки, ни степень опьянения, в принципе, ничем не ограничивались. Лошадь трезвая, до дома, наверное, довезет. А если вы забудете про лошадь или не сумеете вскарабкаться в седло, кто-нибудь ее отвяжет и отпустит брести домой. То есть можно пить сколько влезет. Преград не было никаких — а иногда и преграды не помогали. Давайте напоследок воспользуемся редким для той поры женским взглядом на салунных пьянчуг. А если точнее, на калифорнийских старателей в Рождество 1851 года:

Сатурналии начались в сочельник в «Гумбольдте» [салун] <…> Весь день с холма спускались терпеливые мулы, пошатываясь под тяжестью бочонков бренди и корзин шампанского <…> В девять часов вечера был ужин с устрицами и шампанским <…> сплошное веселье, тосты, песни, речи и т. д. Кажется, они там плясали всю ночь. По крайней мере они плясали, когда я уходила спать, и на следующее утро, когда я проснулась, все еще плясали. Этот безумный кутеж продолжался три дня, становясь разнузданнее с каждым часом. Были такие, кто и вовсе не сомкнул глаз за это время. На четвертый день, наплясавшись до упада, они рухнули вповалку по всему залу и устроили звериный концерт. Кто лаял по-собачьи, кто ревел быком, кто шипел по-змеиному, а кто по-гусиному. Многие так набрались, что даже показать ничего не могли, кроме собственной скотской натуры.

Работа ковбоем была самой популярной на Западе

Увы! Можно сказать, что работа ковбоем была самой НЕпопулярной. Для начала, само слово«ковбой» среди тех, кто вкалывал на ранчо, считалось, в общем-то, оскорбительным. Они называли себя ranch hand —«работники на ранчо».

Этимологически слово«ковбой» — это мальчик, следящий за коровами. Человек, в любом другом деле бесполезный, кроме рогатого скота доверить ему ничего нельзя. Ниже по статусу только мусорщик.

За попытку назвать«ковбоем» могли и в зубы дать.

Даже те, кто выпасал стада, старались этого слова избегать, употребляя что-нибудь типа herder —«смотрящий за стадом».

Популяризировали слово«ковбой» газетчики, авторы копеечных книжонок и публика с Восточного побережья, никогда коров в глаза не видавшая. Слово укоренилось и, несмотря на раздражение тех, кто трудился на открытых просторах, намертво приклеилось.

Что касается социального статуса, то престижность этой работы была примерно такая же, как сегодня работа в Макдональдсе, — знаний не требовалось, навыкам обучали быстро, пахота изматывающая, зарплата грошовая, а чистая публика тебя не видит в упор. Так что, если ковбой умудрялся накопить немного денег, он тут же порывал с этим делом и старался устроиться куда угодно, хоть клерком в магазин, лишь бы только не гнуть спину на ранчера.

Ковбои носили шляпы и джинсы

Популярность широкополой шляпы с высокой тульей началась с 1920-х годов, когда фильмы-вестерны выпекались как пирожки, — спасибо киноактёру Тому Миксу.

В реальности во второй половине позапрошлого столетия ковбои носили на голове всё что угодно: армейские кепи, небольшие котелки(они плотно сидели и не сваливались), обычные платки и так далее. Большие шляпы были непрактичны и непопулярны.

Тогдашние джинсы представляли собой ладную дерюгу, нисколько не напоминая нынешние топовые модели от Lee или Wrangler.

Да и вообще, к штанам предъявлялось одно требование — чтобы они были прочными. А из чего их шили — дело десятое.

К тому же отправляясь в город отдохнуть, ковбой предпочитал переодеться во что-нибудь поприличнее, чем рабочая одежда.

Коли уж речь зашла о том, что носили работники ранчо, то нелишним будет напомнить, что пахло от них примерно так, как сегодня от бомжа. Слово«гигиена» звучало как китайская грамота, мылся ranch hand примерно раз в несколько месяцев, туалетная бумага появилась только в конце столетия, а шампуней и дезодорантов просто не существовало.

Ковбои не расставались с оружием

Ну-ну. Проделайте эксперимент: прицепите на пояс страшно неудобную и ненужную железку весом около килограмма и попробуйте не расставаться с ней с рассвета и до заката.

Даже если просто ходить, через полчаса возникнет горячее желание зашвырнуть её куда-нибудь. А ведь при этом надо ещё и работать — на хорошем ранчо и передохнуть-то порой некогда, а на перегоне и вовсе из седла не вылезти.

Ковбой — это пролетариат прерий, он чинит заборы, копает ямы, клеймит молодняк, забивает скот, объезжает лошадей.

И делать ему больше нечего, как постоянно проверять, висит ли на поясе Colt Peacemaker — да ещё и пускать его в ход, если что.

Не будем упоминать, что при всей кажущейся простоте пистолет или револьвер — это оружие, с которым надо уметь обращаться и не промазать с пяти метров в забор. К тому же зарплата ковбоя была невысока — около 40 долларов, а ствол стоил, как правило, половину от этой суммы(патроны шли примерно по 20 центов).

Ковбой и лошадь — неразделимы

Разделимы ещё как! У ковбоев очень редко были свои лошади.

Во-первых, это вопрос денег. Как уже сказано, на руки работник на ранчо получал около 40 долларов. Цена приличной лошади, а не одра какого, начиналась от 50. Так что ездили на чём придётся: на ослах, мулах, пони, даже на быках.

Во-вторых, за лошадью надо было ухаживать — кормить, поить, лечить, если что, и всячески беречь. Ковбои нанимались, как правило, на сезон — а когда он заканчивался, шли искать работу в другом месте. И в перерывах между работой конь был скорее обузой.

Да, на долгих перегонах ковбои практически всё время проводили в седле — но для этих целей имелся табунок подменных лошадей, т. н. remuda. Как, кстати, и на большом ранчо: поработал на одной, пустил в кораль отдохнуть, пересел на свежую. А на ранчо хватало и других работ, при которых лошадь не требовалась.

Вот седло и упряжь — да, у ковбоя были свои. Но это и понятно: когда твой инструмент подогнан под твою же пятую точку, то и работается веселее.

Ковбои проводили время в салунах и пили виски

Всё время проводить в салуне затруднительно просто по финансовой причине. Стопка виски(37 миллилитров) в те времена стоила от 50 центов до доллара. Притом что за 20 центов можно было купить пинту(почти пол-литра) пива. Естественно, что большинство предпочитало именно этот напиток.

В салун же ковбои заходили только тогда, когда у них в карманах появлялись лишние деньги, то есть не чаще чем раз в две недели.

В остальное время приходилось вкалывать, не разгибаясь.

Сами салуны также далеки от знакомого всем образа: большое богато украшенное помещение с длиннющей барной стойкой, пианистом и распашными дверцами. Часто кабак представлял собой наскоро построенную хижину(а бывали ещё и землянки), пианино и музыкантов могли позволить себе только крупные бизнесмены-содержатели в крупных же городах.

Вопреки мифам, хозяину салуна было плевать на цвет кожи клиента — так что индейцы и негры туда захаживали так же часто, как и белые, и никто их не выгонял.

За порядком там следили либо сами бармены, либо вышибалы — и буянов очень быстро выкидывали на улицу. Стрельба в питейном заведении была делом непредставимым: любой, от шерифа до кабатчика, прекрасно понимал, сколь опасна гремучая смесь«алкоголь оружие», — за этим следили строго.

Ковбои были белыми

Увы и ах, неправда ваша, дяденька.

Примерно четверть ковбоев — то есть работников на ранчо — были чернокожими. Ещё раз: 25% кудесников седла и выпаса — это негры.

Это не новомодная борьба с расизмом в духе переписывания истории, а научный факт.

На довоенном(до 1861 года) Юге были не только хлопковые плантации, но также и огромные скотоводческие и коннозаводческие фермы. Кто этот скот обслуживал? Правильно, чёрные рабы — многие из которых держались в седле куда лучше белых.

После войны, когда неграм дали свободу, огромное их количество рвануло на Запад — и успешно применяло свои навыки на ранчо от Монтаны до Техаса.

Ковбои всё время бились с индейцами

Ещё один миф, раздутый масс-культурой. В реальной жизни большинство индейцев были спокойными и дружелюбными, с поселенцами предпочитали сотрудничать, вести торговлю либо же на них работать.

Нападения краснокожих на караваны были редкостью — из сотен тысяч тех, кто в XIX веке шёл на Запад, от рук туземцев погибли несколько сотен(за примерно полвека).

Ковбои жили на ранчо

Ну, если понимать под этим«жили там, где работали», то да. Но у подавляющего большинства трудяг своего дома, и тем более ранчо, не было. Ковбой — это перекати-поле: сегодня в Вайоминге, завтра в Оклахоме, всё своё ношу с собой.

На больших ранчо работники жили в бараках, летом — в палатках или даже землянках. Бывало, что ranch hand снимал комнату в городишке, если до усадьбы было пешком недолго.

Своё ранчо — то есть большой участок земли, со строениями и угодьями, на которых выращивают скот, — это уже серьёзное сельхозпредприятие, и владелец его именовался ранчером, но никак не ковбоем. Скопить достаточно денег на свой собственный участок ковбою удавалось чуть чаще чем никогда — свободные земли в США закончились аккурат ко второй половине XIX века. Кто успел, тот и съел. Остальным приходилось жить кочевой жизнью.

Стрельба на Западе гремела постоянно, ковбои устраивали дуэли, города были царством беззакония, банки грабили ежеминутно…

Список киноштампов можете продолжить сами.

Практически везде на Западе существовали законы, запрещавшие в черте города носить оружие. Приехавший должен был сдать свой«Винчестер» шерифу, после чего мог заниматься собственными делами.

Выстрел в центре города — редчайшее исключение, а уж если при этом и труп образовался, то буяна ждали либо виселица(если дело происходило в совсем убогой глуши), либо наручники, кутузка и этапирование в тюрьму штата с казённым«отдыхом» лет на пять.

Налёты на банки случались, но, во-первых, редко, а во-вторых, в 99% случаев заканчивались провалом.

Традиционно офис шерифа располагался по соседству и за попытку перераспределения денег в свою пользу налётчик подхватывал сильное свинцовое отравление.

Между собой ковбои дрались, кто бы спорил, особенно когда получали расчёт и хотелось выпить. Но в ход они пускали кулаки, а не стволы.

В целом же люди на Западе относились друг к другу гораздо приветливей и добросердечней, чем это показывают в кино: взаимовыручка и дружба были не пустыми словам.

Что же до дуэлей, когда враги медленно сходятся навстречу друг другу под ослепительным солнцем посреди улицы в каком-нибудь аризонском или техасском городке, то, как выяснили дотошные американские историки лет 20 назад, — ни одного такого случая за всю историю США просто НЕ БЫЛО.

Так что Запад был гораздо более спокойным местом, чем крупные города Востока, — дикости там творилось на порядок меньше, чем в Чикаго или Нью-Йорке.

Барышня и хулиган

Роуз Данн завязала роман с главарем “Дикой банды” Джорджем «Биттеркриком» Ньюкомбом, когда ей было 15 лет. Это была любовь с первого взгляда. Роуз пошла за возлюбленным, оказавшись в банде. Впрочем, банда Ньюкомба поклонялась ей за ее красоту и доброе поведение.

Любой, кто рисковал обидеть Роуз, имел дело с “Дикой бандой”. Вскоре после знакомства Ньюкомб и его банда устроили перестрелку с маршалами США. Погибли трое маршалов. По слухам, Роза помогла своему любовнику сбежать, после чего он скрылся. В 1895 году за его голову была назначена награда в размере 5000 долларов, которую в конечном итоге получили братья Роуз.

Железные дороги строили китайские иммигранты

Большинство железных дорог на американском Западе, было построено китайскими иммигрантами. Если бы не эти трудолюбивые люди, Трансконтинентальной железной дороги, возможно, никогда не существовало бы. Они прибыли на Запад во время Калифорнийской золотой лихорадки 1848–1855 годов.

От 15 000 до 20 000 человек пересекли Тихий океан и поселились в США, работая кузнецами, рабочими и плотниками. Работа на железной дороге вовсе не была для них раем. С ними плохо обращались и платили гораздо меньше, чем их белым коллегам. Многие погибли в результате несчастных случаев, болезней, оползней и строительных взрывов.

В конце концов, китайцы устроили забастовку в знак протеста с требованием повышения заработной платы, но были вынуждены прекратить ее после того, как руководство Центральной Тихоокеанской железной дороги лишило их доставки продовольствия и транспорта до их рабочих лагерей.

Ковбои – не бандиты, а обычные труженики

Типичный день ковбоя состоял не из лихих перестрелок с местным шерифом и скачек на лошадях, а из монотонного труда на ранчо, который включал в себя объезд территорий, ремонт заборов и загонов, клеймение молодняка, поиск разбежавшейся скотины…

Само американское слово «cowboy» произошло от сочетания двух слов: «cow» — корова, «boy» — парень/мальчик, что совсем не характеризует ковбоя с агрессивной стороны.

Ковбои не носили с собой оружие

В любом фильме о Диком Западе будет эпизод, когда толпа заваливается в местный бар, и у каждого из них на поясе висит один, а то и несколько револьверов. Вскоре в результате возникшего конфликта два ковбоя выходят из бара на дуэль.

Но эта сцена вряд ли имеет что-либо общего с реальностью. Хотя бы потому что ковбой – мирная профессия и ее представители, в отличие от общепринятого мнения, не обладали буйным нравом, подходящим больше для бандитов. Помимо того, что в ношении оружия не было никакой необходимости, иметь при себе револьвер или винтовку было довольно накладно – патроны в те времена стоили немалых денег.

Единственная ситуация, когда ковбои брали с собой оружие (чаще всего выданное хозяином ранчо) – это перегон скота между пастбищами. Это было довольно рискованное занятие из-за возможности встретить в пути бандитов, беглых преступников или агрессивно настроенных индейцев.

Ковбои не носили шляпы с широкими полями

Вопреки распространенному мнению, шляпа с полями не являлась непременным атрибутом любого ковбоя. Среди пастухов Дикого Запада шляпы были не особо популярны. А уж если кто-то и носил головной убор, то это почти всегда была модная в те времена шляпа-котелок.

Любимый напиток ковбоев – не виски

Что закажет ковбой, только что зашедший в бар промочить горло после тяжелого дня? Виски? А вот и нет! Любимым напитком ковбоев всегда было пиво, на которое они спускали большую часть заработанных денег.

К слову, зарабатывали ковбои довольно мало. Хорошие деньги они получали лишь за перегон скота между пастбищами, но эта работа была связана с риском для жизни.

Многие ковбои не имели лошадей

Не представляете ковбоя без лошади? Но реальность такова, что практически ни у кого из пастухов не было средств на содержание собственной лошади, а те, кто все-таки передвигался верхом, просто арендовали животное у хозяина ранчо.

Кроме того, надобности в лошадях у ковбоев зачастую не было. Из-за слишком жаркого и засушливого климата весь скот большую часть года пасся неподалеку от хозяйского ранчо, поэтому вся работа для ковбоя находилась в пределах пешей доступности.

Не робин гуд

Джесси Джеймс был известен как убийца, грабитель и опытный стрелок. Его “Младшая банда”, была известна своими умелыми ограблениями банков. Благодаря этому Джеймс заработал репутацию Робин Гуда Дикого Запада, который воровал у богатых и помогал бедным.

Однако нет никаких доказательств, подтверждающих это. Фактически, он и его банда редко делились добычей с кем-либо.В жизни Джеймса было много ярких моментов, в том числе печально известное неудачное ограбление Первого национального банка в Нортфилде, штат Миннесота, в сентябре 1876 года.

Однако особый интерес представляет его убийство, совершенное человеком по имени Боб Форд.Форд и его брат были новобранцами “Младшей банды”. Они договорились с губернатором Миссури убить Джеймса в обмен на вознаграждение. Убийство произошло 3 апреля 1882 года. Форд застрелил Джеймса, когда тот чистил от пыли картину в своем доме в Сент-Джозефе, штат Миссури.

Пьянство было рискованным делом на диком западе

Алкогольные напитки в салунах на американском Западе были не слишком качественными. И это еще мягко сказано! Самым безопасным – хотя и сногсшибающим – был чистый дистиллированный зерновой спирт. Для тех, кто желал чего покрепче, бармены дополняли его нашатырным спиртом, порохом, скипидаром и кайенским перцем.

В большинстве салунов подавали виски, приготовленный из алкоголя, сахара и жевательного табака, прозванного «огненной водой» из-за его крепости. Другие популярные напитки включали коктейль “Свежеватель мулов”, сделанный из виски и ежевичного спирта, и “Кактусовое вино” – сочетание чая пейота и текилы.

Спортсменка, опередившая свое время

Голди Гриффит была одним из многих артисток знаменитого шоу Буффало Билла “Дикий Запад”. Она объезжала на арене мустангов, но умела выступать и в более мужских амплуа, таких как бокс и борьба, и отлично умела завладевать вниманием зрителей. Это качество, возможно, было наследственным: ее мать работала в индустрии развлечений.

Шутить с Голди было опасно. Об этом свидетельствует ее покушение на первого мужа. Вместо того, чтобы доказывать свою невиновность, онаразглагольствовала о том, как сильно хотела убить его, даже когда ее тащили в тюрьму. Помимо участия в шоу Буффало Билла, она была владелицей ранчо, дрессировала собак во время Второй мировой войны, претендовала на звание первой полицейской Сан-Франциско и владела несколькими ресторанами в Колорадо. Она также снялась во многих ранних фильмах о Диком Западе, которые, увы, не сохранились.

Сейчас читают:  Евгений Маргулис - Жаль » Слова и тексты песен, переводы песен

Оставьте комментарий